Статьи
Атака с воздуха
Опубликовано: 13.10.2018
Весть о беде принес странный ветер. Местный школьный учитель Адораме Расоаманана подошел к церкви, крытой соломой, и замер.
Над холмами и рисовыми полями в сторону его деревни, что находится на западе Мадагаскара, неслась огромная серая туча. Едва завидев ее, Адораме принялся бить в колокол и кричать: «Валала!»
Мужчины, женщины и дети побежали к своим земельным наделам. Они улюлюкали, размахивали руками и поджигали траву, чтобы отогнать «валалу» — так на Мадагаскаре называют саранчу. Но, увы, огромный рой стал снижаться. Полчища саранчи затмили небо, деревня на минуту погрузилась в сумрак. Потом шуршащее облако размером в несколько квадратных километров ринулось вниз и расстелилось копошащимся ковром на рисовых террасах и кукурузных полях. Коричневато-оранжевые насекомые толщиной с палец принялись перемалывать посевы. Когда спустя три часа рой вновь поднялся в воздух, взору сельчан предстала «наголо обритая» земля. Саранча уничтожила 80 процентов посевов риса и кукурузы.
Атака с воздуха
«Мы выли от отчаяния, — вспоминает Расоаманана. — Пропал весь урожай, нам грозил голод».
А ведь эту катастрофу можно было предотвратить. Еще в 2010 году, через год после того как на Мадагаскаре в результате государственного переворота к власти пришел Андри Радзуэлина, 34-летний владелец радиостанции и телестудии, эксперты Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) опасались нашествия саранчи. Но многие страны-доноры отказались финансировать незаконное правительство, и никаких превентивных мер против саранчи новые власти Мадагаскара не приняли.
Атака с воздуха. Вертолет атакует;
Бездействие обернулось катастрофой: стаи саранчи, размер которых порой достигает 50 квадратных километров, с апреля 2012 года опустошают поля на западе и юго-западе острова, сопоставимые по площади с территорией Франции. Стае такого масштаба каждый день нужно столько же тонн «продовольствия», сколько всему Парижу. Голод грозит 13 миллионам жителей Мадагаскара.
Спасение, как и нашествие саранчи, приходит с неба. В середине декабря 2013 года в деревушке Анкираномена приземлился вертолет ФАО, на котором прилетела француженка Анни Монар, эксперт по саранче. Она все делает основательно: и ругается по поводу проваленных профилактических мер, и координирует антисаранчовую кампанию ФАО на Мадагаскаре. Программа, рассчитанная на три года, обойдется в 32 миллиона евро, ее все-таки согласились финансировать международные доноры, включая Евросоюз. В распоряжении Анни Монар — вертолет, самолеты и 100 тысяч тонн инсектицидов. Но главное ее оружие — доскональные сведения о мадагаскарской саранче.
Эксперт ФАО Анни Монар носит золотой кулон в виде саранчи, это же насекомое вышито и на ее кофточке. Монар, победившая самые разные ее виды во всех уголках планеты, признает, что испытывает к своему «противнику» своеобразную любовь-ненависть. Что неудивительно: перелетная саранча известна не только беспощадностью к урожаю, но и искусством превращения, которому позавидовали бы доктор Джекил и мистер Хайд.
Саранча обычно появляется на свет, когда в саванне на юго-западе Мадагаскара начинается сезон дождей. Вначале это пугливый кузнечик-кобылка, избегающий своих сородичей. Он перемещается по земле вслед за ливнями и, пройдя пять стадий линьки, становится летающей особью. Взрослая саранча спаривается со случайным партнером и поедает траву, пока та не выгорит во время засухи. Разыскивая корм, саранча-одиночка встречает на своем пути все больше сородичей-конкурентов. И как только на одном гектаре скапливается более двух тысяч особей, начинается удивительная метаморфоза: флегматичные одиночки в кратчайшие сроки становятся стайными насекомыми, которые отказываются от своей индивидуальности, чтобы впредь существовать как единая масса.
Социальная трансформация происходит, когда карабкающиеся друг на друга насекомые щекочут задние ножки собратьев — это выяснили британские ученые в ходе лабораторных экспериментов. Из-за щекотки у саранчи начинается своего рода «половое созревание», меняются характер и внешний вид: зеленая оболочка приобретает коричнево-оранжевый окрас. Теперь они начинают вести дневной, а не ночной образ жизни.
В это время в стае царит такая неразбериха, что еще в начале прошлого века исследователи думали, что перед ними различные виды: рядом кормятся бескрылые кузнечики-кобылки и летающая саранча, беспорядочно спариваются одиночные и стадные особи. После откладки яиц насекомые поднимаются большим роем в воздух и за день могут пролететь около 100 километров. Новое социальное поведение передается и потомству, поэтому вылупившиеся личинки тоже хотят находиться среди сородичей и съедать как можно больше.
Во время наблюдательного полета над безлесными холмами в окрестностях Анкираномены Анни Монар и ее малагасийский коллега Хасина Ракотовао видят десятки кружащих в воздухе коршунов, лакомящихся саранчой. Деликатесом этих насекомых считают и многие сельчане, расстилающие на земле москитные сетки, чтобы собрать саранчу. Вертолет снижается, и становится видно, как среди молодых рисовых побегов собираются тысячи кузнечиков-кобылок. Скопища ползущих по земле насекомых с воздуха напоминают лениво текущую реку.
«До трехсот насекомых на квадратный метр, — прикидывает Ракотовао. — Плохо».
Вертолет приземляется в деревне, к нему со всех сторон бегут крестьяне и босоногие дети. «В долине их еще больше!» — кричат они. Ракотовао следует за сельчанами. В ложбине за деревней насекомые скачут во все стороны, шелестя как летний дождь.
С помощью GPS-устройства малагасиец регистрирует координаты роя. Через каждые несколько сотен метров Ракотовао снимает с кустиков травы насекомых.
«Четвертая стадия, скоро полетят, — он стряхивает насекомых на землю и давит ногой. — Заражено более двадцати гектаров. Завтра нужно опылять, иначе они улетят».
В двадцатом веке саранча семь раз вызывала голод на Мадагаскаре, прежде чем французские исследователи в 1970-х годах выяснили, как развивается популяция этих насекомых. Только после этого они смогли эффективно бороться с бедствием. Выяснилось, что все зависит от того, как проходит период дождей на юго-западе острова, в «зоне стадности» саранчи. Если за месяц выпадает меньше 50 миллиметров осадков, и ветер несет молодую саранчу в районы со скудной растительностью, то весь рой гибнет от голода. А немногие выжившие насекомые мутируют обратно в одиночек. Но если дождей много, как в последние три года, то стаи саранчи вместе с влажными ветрами летят на север. Там они могут объединиться с другими стаями в целое облако — подобное тому, что накрыло Анкираномену. Если, конечно, их вовремя не остановить при помощи яда.
«Теоретически, — Монар подчеркивает это слово, — у Мадагаскара есть собственное ведомство, которое могло бы с помощью небольшой дозы инсектицидов предотвратить роение». О практической стороне эксперт ФАО предпочитает не упоминать. Но в интернете можно найти утверждения о том, что Национальный центр Мадагаскара по борьбе с саранчой многие годы платил деньги директорам, которые даже не умели читать карты, зато с выгодой для себя распродавали инсектициды.
В ноябре 2013 года, когда начался сезон дождей, эксперт ФАО разместила на Мадагаскаре две мобильные авиабазы с вертолетами. Одна из них расположена в четверти часа полета от деревни Анкираномена, где саранча свирепствовала несколько раз. Выжить местным жителям помогла рыбная ловля, но в этом году они надеются, наконец, собрать хороший урожай риса.
Лагерь ФАО состоит из взлетно-посадочной полосы, уличного туалета и двух ветхих бараков. Под прохудившейся крышей одного из них Анни Монар командует группой логистики: это пилоты, механики, охранники, водители и повара.
Во время ужина за шатким столом она интересуется у коллег, сколько гектаров земли уже обработано. А сколько осталось? Подвозятся ли инсектициды? Потом дает задание пилоту: в ближайшие дни нужно обработать 6000 гектаров. Первый вылет — завтра в половине пятого утра.
Нельзя терять ни минуты, ведь один час аренды вертолета стоит 2500 евро. Команда, облачившись в защитные костюмы и надев респираторы, заливает инсектицид в 400-литровый бак, и пилот отправляется в путь. Вертолет летит в одиннадцати метрах над землей. Пилот нажимает на кнопку, открывающую клапан, который отмеряет ровно литр на гектар, и отпускает кнопку, когда пролетает над деревнями и реками. Снизу ему машут люди.
Совершив четыре вылета и обработав около 1400 гектаров, пилот вынужден закончить работу: уже в восемь утра температура воздуха поднимается до 35 градусов, и солнечные лучи могут прожечь обрызганные стебли сквозь мельчайшие капли инсектицида. Вынужденная пауза до обеда.
После очередного вылета пилот объявляет, что он сделал несколько кругов даже за пределами выделенной зоны, так как заметил там летающую саранчу. Анни Монар ошеломленно смотрит на него. «У нас все очень точно рассчитано, чтобы в окружающую среду ни в коем случае не попали лишние инсектициды, — говорит она, придя в себя. — А вы самовольничаете!»
«Обработка инсектицидом» звучит непривлекательно. Поэтому все больше стран-доноров опасаются финансировать антисаранчовые кампании. Но Монар уверена: «Пестицидам просто нет альтернативы. Если с ними обращаться осторожно, то ущерб для человека и природы минимален по сравнению с уроном от саранчи».
«Химический арсенал» ФАО и без того ограничен. От одного из самых эффективных пестицидов — фипронила — пришлось отказаться в 1990-е годы, когда заподозрили, что он уничтожает пчел, термитов и ящериц. Теперь вместо фипронила распыляют хлорпирифос, который убивает саранчу любого размера за несколько часов, но не так сильно воздействует на другие виды. Есть еще тефлубензурон, повреждающий хитиновый покров саранчи. А яд одного из энтомопатогенных грибов уничтожает исключительно саранчу, но он чрезвычайно дорог и к тому же постоянно забивает сопла опрыскивателя.
Несколько раз в месяц Монар публикует на сайте ФАО отчеты о том, какой инсектицид, когда, где и в каком количестве распылен. А ее сотрудники регулярно проверяют, не страдают ли термиты и пчелы.
Во время самовольного облета пилот распылил хлорпирифос. После полудня он безропотно доставляет Монар в тот район, который, к счастью, находится в отдалении, на холмах. В траве повсюду мертвая саранча. «Бедняжки, — вздыхает биолог. И добавляет без всяких сантиментов, — Уровень смертности абсолютно нормальный. Все в порядке».
Два месяца спустя Анни Монар рассказывает по телефону, что после обильных дождей на западе острова пошли в рост кукуруза и рис. Но, к сожалению, бурно развивается и саранча — там, где ей удалось укрыться от трех вертолетов и самолета-распылителя.
Тем упорнее ФАО продолжает распылять инсектициды, теперь уже с новым пилотом: его предшественника Монар уволила. До 2016 года предстоит обработать 21 500 квадратных километров — территорию размером почти с Израиль. При этом нужно уничтожить от 80 до 90 процентов трех поколений саранчи одного года. Возможно ли это? «Я настроена оптимистически, — говорит Монар. А потом вздыхает, — Лишь бы только прекратился этот проклятый дождь».
***
Мнение энтомолога из МГУ Ольги Корсуновской о бесконечной борьбе человека с саранчой читайте в материале «Казнь египетская» .